практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 10252/10 "Басок против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 24 марта 2020 года), которым установлены нарушения пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции ввиду незаконного лишения свободы заявителя, а также невозможности получения заявителем компенсации вреда, причиненного вследствие незаконного лишения свободы; статьи 10 Конвенции в связи с необоснованным применением государственным служащим силы в отношении заявителя, пытавшегося собрать и распространить информацию о предположительно незаконном поведении указанного служащего.

Ссылаясь на статью 5 Конвенции, заявитель жаловался на то, что он был подвергнут незаконному и произвольному ограничению свободы с единственной целью - помешать ему принять участие в публичном мероприятии и распространить листовки, он был лишен возможности потребовать компенсации за лишение свободы.

Суд вновь напомнил - список исключений из права на свободу, закрепленного в пункте 1 статьи 5 Конвенции, является исчерпывающим, и только узкое толкование этих исключений согласуется с целью этого положения, а именно обеспечение того, чтобы никто не был лишен свободы произвольно (пункт 34 постановления).

По мнению Суда, требование об отсутствии произвола также предполагает, что как постановление о заключении под стражу, так и исполнение этого постановления должно отвечать целям, допустимым соответствующим подпунктом пункта 1 статьи 5. Если, например, содержание под стражей пытаются оправдать ссылкой на часть 1 подпункта "c" пункта 1 данной статьи, чтобы доставить лицо к компетентному юридическому органу по разумному подозрению в совершении преступления, то Суд настаивает на необходимости приведения властями некоторых фактов или информации, которые могли бы убедить объективного наблюдателя в том, что указанное лицо действительно могло совершить данное преступление. Трактовка понятия "разумное" зависит от совокупности обстоятельств, но факты, служащие основанием для подозрения, не обязательно должны быть столь же убедительны, как факты, которые необходимы для осуждения или предъявления обвинения (пункт 35 постановления).

В контексте подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, продолжил Европейский Суд, строгое толкование термина "преступление" представляет собой важную гарантию от произвола. Согласно сложившейся прецедентной практике Суда это положение не допускает, чтобы политика общей превенции была направлена против отдельного лица или категории лиц, которые, как (справедливо или несправедливо) полагают органы власти, представляют опасность или склонны к совершению противоправных действий. Это основание для заключения под стражу всего лишь предоставляет Договаривающимся государствам средство предотвращения конкретного преступления, в частности, в отношении места и времени его совершения и его жертвы (пункт 36 постановления).

Как усматривалось из текста постановления Суда, внутригосударственные органы не установили, был ли заявитель задержан в связи с каким-либо конкретным преступлением, а именно - на основании конкретных фактов, касающихся совершения грабежа в определенном месте и в определенный день <14>. Более того, ни суды, ни какие-либо другие внутригосударственные органы власти не установили, отвечает ли внешность заявителя описанию кого-либо из многочисленных подозреваемых в совершении этих грабежей. Фактически не было составлено никакого письменного протокола с указанием соответствующих фактических и юридических элементов. Таким образом, Суд не смог согласиться с тем, что при первоначальном задержании заявителя и его доставлении в отделение милиции имелось "обоснованное подозрение" в том, что заявитель совершил конкретное преступление (пункт 37 постановления).

--------------------------------

<14> Как следовало из текста постановления, в 11:00 31 января 2009 года заявитель и еще двое лиц были остановлены милицией и доставлены в отделение милиции, когда они шли, чтобы принять участие в публичном мероприятии в форме митинга, организованном местным отделением Коммунистической партии, начало которого было запланировано на 13:00. По словам заявителя, ему объяснили, что его остановили, поскольку его внешность соответствовала описанию внешности подозреваемого в совершении неуказанного грабежа (пункт 15 постановления).

Также, по мнению Суда, отсутствовали какие-либо указания на то, что заявитель подозревался в каком-либо предосудительном поведении, которое могло представлять собой административное правонарушение. Поэтому неясно, почему суд счел, что в отношении заявителя была применена процедура доставления, предусмотренная статьей 27.2 КоАП РФ (пункт 38 постановления).

С учетом изложенного Суд пришел к выводу: задержание заявителя не было законным, поскольку оно не было "осуществлено с тем, чтобы он предстал перед компетентным юридическим органом по обоснованному подозрению в совершении преступления" в значении подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Также не утверждалось, что задержание считалось необходимым "для предотвращения совершения им преступления".

Что касается вопросов получения компенсации за незаконное и произвольное лишение свободы, то Суд напомнил - условия пункта 5 статьи 5 Конвенции применяются в случаях, когда есть возможность обратиться с ходатайством о присуждении компенсации в отношении лишения свободы, осуществляемого в условиях, противоречащих пунктам 1, 2, 3 или 4. Таким образом, право на компенсацию, предусмотренное пунктом 5, предполагает установление внутригосударственным органом власти или учреждениями Конвенции нарушения одного из этих пунктов. В этой связи эффективное осуществление права на компенсацию, гарантированного пунктом 5 статьи 5 Конвенции, должно быть обеспечено с достаточной степенью определенности (пункт 42 постановления).

В свете имеющейся информации Суд отметил: компенсация за ущерб, причиненный в результате задержания или содержания под стражей, может быть присуждена, если такие меры были признаны незаконными в соответствии с российским законодательством. Согласно позиции Суда, предполагается, что внутригосударственные органы, включая суды, будут интерпретировать и применять национальное законодательство с учетом Конвенции в толковании Суда. Суд установил - ограничение свободы заявителя не подпадало под действие какого-либо подпункта пункта 1 статьи 5 Конвенции. Не применив соответствующие стандарты, внутригосударственные суды не смогли должным образом рассмотреть обращение заявителя о незаконности действий милиции и, следовательно, лишили его возможности подачи иска о компенсации, который согласно российскому законодательству мог бы быть основан на установлении незаконности действий милиции (пункт 44 постановления).

Заявитель также жаловался на то, что государство-ответчик должно быть привлечено к ответственности за нарушение статьи 10 Конвенции в связи с ненадлежащим обращением с ним со стороны государственного должностного лица, когда он (то есть заявитель) собирал материал, предназначенный для выпуска новостей.

По словам заявителя, увидев действия, которые могли быть восприняты как незаконное поведение высокопоставленного должностного лица (и учитывая, что, как сказал заявитель, это поведение могло послужить основой для потенциального новостного сообщения), заявитель попытался сфотографировать милицейский автомобиль с тем, чтобы использовать снимки в новостном сообщении <15>.

--------------------------------

<15> 8 января 2009 года заявитель присутствовал на месте проведения публичного протеста в г. Екатеринбурге против повышения налога на импортные автомобили. По словам заявителя, он работал независимым журналистом новостного интернет-портала. Увидев, как Д. (высокопоставленное должностное лицо ГИБДД, которое отвечало за осуществление надзора в ходе мероприятия) припарковал свой автомобиль на пешеходном переходе, заявитель или еще несколько журналистов, присутствовавших на месте проведения мероприятия, начали снимать автомобиль на видео и делать фотографии. Заявитель также попытался сфотографировать Д. Предположительно, Д. выкрикивал непристойности заявителю, ударил заявителя по лицу, попытался схватить его за шею и повредил его фотоаппарат. По словам заявителя, эти действия происходили на глазах у журналистов и других должностных лиц. Этот инцидент был освещен в СМИ.

По мнению Суда, сбор информации является обязательным подготовительным этапом в журналистике, а также неотъемлемой и защищаемой частью свободы прессы. В делах, касающихся печатных СМИ, Суд устанавливал, что свобода выражения мнения включает публикацию фотографий (пункт 51 постановления).

Стороны не оспаривали и Суд признал тот факт, что заявитель находился на месте предстоящего митинга. Увидев потенциальный новостной повод в ситуации, которая могла быть воспринята как незаконное поведение государственного служащего, заявитель попытался сделать фотографии с явным намерением использовать их для репортажа, а именно в качестве независимого журналиста конкретного новостного интернет-портала (пункт 52 постановления).

Суд отметил - фотографирование осуществлялось в рамках свободы заявителя "получать и передавать информацию и идеи" (пункт 53 постановления).

Европейский Суд повторил, что свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и является главным условием развития общества и самовыражения каждого из его членов. Свобода выражения мнения допускает ряд исключений, которые должны строго регламентироваться, и необходимость любых ограничений должна быть убедительно определена (пункт 59 постановления).

Задача Суда согласно статье 10 Конвенции в данном деле заключалась не в том, чтобы установить факт и степень уголовной ответственности государственного должностного лица, а в том, чтобы определить, было ли осуществлено "вмешательство" в свободу выражения мнения заявителя со стороны "государства" способом, который не был "предусмотрен законом" и/или не был "необходим в демократическом обществе" для достижения законной цели, указанной в пункте 2 статьи 10 (пункт 60 постановления).

Суд установил - государственный служащий применил физическую силу в отношении заявителя, чем также нанес ущерб его имуществу. Ничто не указывало на то, что применение силы было оправданным в обстоятельствах указанного дела, в том числе, по причине поведения самого заявителя. Изучив имеющиеся в его распоряжении материалы, Суд решил, что обстоятельства дела указывали на непропорциональное "вмешательство" в свободу заявителя распространять информацию и идеи в связи с его попыткой сфотографировать действия, которые он разумно считал незаконным поведением государственного должностного лица.

Неофициальные переводы текстов постановлений Европейского Суда по правам человека получены из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместителя Министра юстиции Российской Федерации.

В текстах в основном сохранены стиль, пунктуация и орфография авторов перевода.